Вчера и сегодня московский уличный художник Паша 183 оказался в центре внимания зарубежных и отечественных СМИ, которые, вторя друг другу, назвали его «русским Бэнкси». Все началось с публикации работ Павла на сайте английской газеты Guardian. К сожалению, журналисты не удосужились проверить факты и сообщили много неверных сведений о художнике.


www.183art.ru

Guardian
Daily Mail
Телеканал Дождь
newsru.com

Даниил Трабун из журнала Interview поговорил с Пашей 183 в свете ажиотажа вокруг его персоны.


Художник P183: «Я — не РУССКИЙ БЭНКСИ. Так МОЖЕТЕ НАЗЫВАТЬ Путина» 

31 января британская газета Guardian опубликовала на своем сайте статью с громким заголовком «Русский Бэнкси», в которой говорилось о стрит-артисте P183 или Bankski, который делает в Москве то, что его «однофамилец» делает по всему миру. Через час статью перепечатывали блогеры и пресса по всему миру. Interview созвонился с художником.


Как тебя нашли журналисты из Guardian?

Около полугода назад мне написало одно британское агентство, что-то вроде нашего ИТАР-ТАССа, с просьбой прислать свои работы. Вроде как они в восторге от моего творчества. Сказали, что поместят на сайт. Я ответил, что все работы можно скачать с моего сайта, я не против. Это было так давно, что я уже и забыл об этом. Недавно заметил, что в интернете мои работы стали ходить по рукам, обсуждаться на очень многих ресурсах. Итог — сразу статьи в Guardian, Telegraph и Daily Mail. Я удивлен еще тому, что они откуда-то взяли информацию про якобы мой первый псевдоним Bankski, что откровенная чушь, конечно.


То есть ты себя никогда Bankski не называл?

Это полный бред. Зачем мне это нужно ? Я — это я. Зачем мне кому-то подражать? Если говорить о Бэнкси, он — монополист стиля. Взял весь опыт стрит-арта в кулак. Любой простой трафарет, черно-белое изображение на стене сегодня ассоциируется с Бэнкси. А то, что до Бэнкси так делала вся восточная и западная Европа — это сейчас никого не волнует. Я всегда рисовал черно-белых персонажей. У меня был период, когда просто не было денег на краску, и единственное, что я мог себе позволить — это баллончики черной и белой. И этими двумя цветами рисовал.


Но заголовок «Русский Бэнкси» — яркий, согласись. Все прочтут.

Это выгодно в первую очередь Guardian, а не мне. Я же свои работы делаю совершенно не ради выгоды. 14 лет этим занимаюсь и за все это время не припомню, чтобы хотя бы одна моя работа была продана, и мне это не важно. Да, и как можно продать работу, нарисованную на улице?


Теперь, как я понимаю, все русские издания тебя заметили.

Я за сегодняшний день уже третий раз мобильный телефон заряжаю. Даже какие-то телеканалы звонили. Честно говоря, я в шоке.

Тебе не кажется странным, что русские спохватились только после того, как написала иностранная газета?

Это как раз меня совершенно не удивляет. Моя последняя работа, которую я еще никуда не выкладывал, как раз об этом. Смысл в том, что в России люди в принципе до некоторого времени совершенно другими вопросами были заняты. Их в первую очередь интересовала работа, а не творчество. Какое нафиг творчество, когда в семье жрать нечего?


А сейчас что-то начинает меняться?


Ну, у нас тут на днях гражданское общество появилось. Возможность что-то показать на улице всем объединяет. А наше общество сейчас — очень раздробленная конструкция. Я думаю, что стрит-арт — такой хороший пендель для властей. Стрит-арт раскачивает общество для выражения своих мыслей. Это грандиозный инструмент. Каждый человек может выразить свои мысли, донести их до всех вокруг. Вот у меня на районе восьмой год ходит какой-то парень, который просто на стенах пишет «Иго холуев», к примеру. Понятно, что он немного не в себе, но, тем не менее, это самовыражение. Так вот, сейчас начинает появляться диалог — именно друг с другом, внутри общества, а не с властями. И этот диалог — очень важная вещь.


На митинги пойдешь?


Пойду. То, что люди отреагировали на кидалово, которое случилось на выборах, это хорошо. Это же у нас главный арт-проект года. Это не я — русский Бэнкси, это Путина так нужно называть.


Стрит-арт — это все-таки хобби?

Кроме стрит-арта, я больше ничем не занимаюсь. Иногда беру заказы на оформление, роспись помещений. Те знания, которые я получил в институте, не применяю. По образованию я — коммуникативный дизайнер, то есть по сути рекламщик. Но в какой-то момент я понял, насколько настоящая жизнь отличается от бутафории. И решил никогда рекламой не заниматься. Я — не дизайнер. В какой-то степени для меня это определение ругательное. Потому что дизайнер делает то, что ему говорят, а художник — то, что идет изнутри.


О каких твоих работах много писали? И какие, по-твоему, самые важные?

У меня на сайте есть работы, которые вообще никто не смотрит. Людям они могут показаться скучными, но часто в них сконцентрировано больше, чем в одной из самых популярных — омоновцах к годовщине 91-го года. Самый важный проект — фильм, который мы сняли совместно с командой ОНИ в 2005 году. Назывался «Сказка про Аленку-2005». Почему Аленка? Аленка — образец современного ребенка или даже человека. Людей сегодня с детства учат продавать себя. То, как общество подминает под себя человека — это лейтмотив всего фильма. Половина фильма — теория, половина — практика, в которой мы показываем, как с этим бороться. В первую очередь, с рекламой.


И сколько времени уходит на такой арт-проект от обдумывания до реализации?


Идея для проекта может появиться в любой момент, она может лежать годами. У меня сейчас есть пять блокнотов с идеями, недавно появился шестой. Иногда зимний проект придумываешь летом, иногда наоборот. Все еще зависит от времени и пространства. Иногда пространство не заслуживает твоего вмешательства, как лес, он сам по себе естественен и не требует от тебя каких-то изменений, иногда — это городское пространство, которое нужно трансформировать.


Работы, как я понимаю, ты делаешь не ради выгоды. И вообще в России зарабатывать на стрит-арте непросто.

Я хочу донести до общества определенные мысли. Есть посыл, я его таким образом высказываю. Кто-то песни пишет, кто-то стихи, я точно так же выражаю свои мысли и эмоции. Вот, к примеру, вспомнить девочку, которая вешает новогодние шары на колючую проволоку: она находится между Матросской тишиной и психушкой на Потешной. Идея в том, что мы не очень-то отличаемся от людей, которые находятся в местах не столь отдаленных. Мы все не свободны. Все, что мы вынуждены делать — украшать колючую проволоку вместо елки.

Когда ты первый раз нарисовал не граффити, а более «серьезную» вещь?

Я с таких работ и начал, а не с граффити. Мне лет 11, наверное, было, и я первый раз увидел стену Цоя. «Ба-бах» — эти надписи, стихи, рядом еще играла песня. В этот момент я ощутил атмосферу. Как у режиссера — для него главное ощутить и показать атмосферу. После этого я понял, что сам могу ее создавать. Первое, что я начал делать — просто находить места и мелом, кирпичом или углем писать стихи — свои и чужие. А потом я познакомился с первой граффити-командой Da Unity Crew, с которой и началось вообще объединение граффити в России. В эту команду входил Михей, к примеру, и Баскет, человек который привез первые баллоны с краской сюда.


Я правильно понимаю, что стрит-арт менее протестный — в таком детском, что ли смысле — вид искусства по сравнению с граффити?

Да ни черта подобного. Времена граффити были бурными, помню, и витрины били, и коктейли Молотова бросали. Но и стрит-арт бывает протестным — мы в одном фильме, к примеру, рекламу жгли. Это очень тонкий момент — арт, искусство… Искусством вообще что угодно можно назвать. Это слово путает. Все, что ты делаешь от себя — этого хватает. Стрит-арт как бренд меня не интересует. Это рамки, форматы — с их помощью легко продавать. У меня был такой проект «Индустрия», я делал его на «Винзаводе» — граффитчик в маске и кандалах, а руки полны денег.


Похоже на Бэнкси. Он стал заложником формата?

В этом скорее виноват не он, а СМИ.


Ну, СМИ тоже обвинять как-то не совсем правильно. Смотри, Guardian написал о русском стрит-арте, миллионы людей увидели твои работы.

Да, это очень приятно, конечно. Для меня стрит-арт — в первую очередь инструмент, с помощью которого я могу что-то сказать людям. Все остальное меня не так сильно волнует.


Ты стараешься не светиться и выступаешь за анонимное искусство, как я понимаю?

Я считаю, что искусство должно быть анонимным. К сожалению, себе такую анонимность я позволить не всегда могу. Так или иначе, если ты занимаешься чем-то 14 лет, ты вынужден появляться на публике.

Работы каких современных стрит-артистов тебе нравятся?

Мне очень нравится, что делают Женя 0331с и Тима Radya — парень из Екатеринбурга. Он сделал одну работу, посвященную Бродскому. Перед мостом, в середине реки он поставил стол с лампой, накидал чемоданов и книг, все это покрасил белой краской. И на книгах, которые плавали на поверхности воды, нарисовал портрет Бродского. Бродский жил в такое время, когда люди были честнее. А нынешнее поколение с хитрецой. А 0331c очень интересно вписывает свое имя в пространство. Он может, к примеру, скворечниками на деревьях его вывести.


Ты сказал, что прошлые поколения были гораздо честнее. Может, просто инструменты изменились? Cейчас сложно донести, как ты говоришь, смысл так, как это делал Бродский.

Cейчас, чтобы человек что-то запомнил, нужен конфликт. Не будет конфликта — человек не остановится и не станет вдумываться. Каким мог бы быть конфликт? Например, когда обыденная для этого человека среда внезапно меняется. Он спрашивает себя: «Что там такое? Что этим хотели сказать?» Старому поколению c его цельностью не нужны были конфликты. Не нужно было раньше человека раскачивать, чтобы он понял твое стихотворение или хотя бы прочитал его. Не нужно было лично подходить к нему и говорить, что ты сейчас на асфальте изобразишь какие-то стихи, как рекламу, которую он хочет-не-хочет, но прочтет. Раньше люди сами тянулись к творчеству. Сейчас мы с тобой тянемся, как-то вертимся, просто потому что с этим по жизни сталкиваемся. Остальным это кажется диким и ненужным. Вот проблема нашего общества — без конфликта оно реагировать не будет.


Собственно, то, что ты делаешь в городе, меняя пространство, и есть создание конфликта.

Для того, чтобы взаимодействовать с обществом, нужно о нем узнать все. Ты должен быть и психологом, и социологом, и теоретиком, и философом. Современный художник становится таковым, если может совместить в себе все эти междисциплинарные знания. Как азот. Он сам по себе не горит, но соединяет собой все элементы. Что в него ни сунь, все будет собрано вместе.


Сейчас такое пограничное состояние, а ты — часть социально активного общества, которое активизировалось совсем недавно. Что, по-твоему, будет происходить, а точнее, что бы ты хотел, чтобы происходило?
Я бы хотел, чтобы люди научились отличать, грубо говоря, эту фальшивую картонку, которую перед ними ставят, от настоящего. Возьми Киркорова и творчество того же Бродского. Наше общество, насколько я его вижу, — хотя допускаю, что на периферии, может быть, больше интеллектуалов, чем в Москве — не понимает, что Киркоров тупо деньги рубит, а Бродский душу наизнанку выворачивал и правду говорил. Наше общество не научено отличать ширпотреб от чего-то настоящего. Надеюсь, люди научатся отделять зерна от плевел. Сначала надо разобраться с правдой и ложью, дерьмом и святостью. Может, когда-нибудь и телевизор можно будет включать хотя бы на полчаса. Пока все, что изливают на нас СМИ, представляется глупой и неприлично грубой манипуляцией.


Давай представим, что сейчас тебе предложат делать выставки, начнут продавать твои работы на аукционах. Ты пойдешь этим путем?

В 2006 году я работал с галереей в Париже. Мне очень нравилось то, что здесь в России я мог создавать что-то, что интересно кому-то за границей, и еще и приносит деньги. Ведь я вообще больше ничем не занимаюсь. Хотя не могу сказать, что меня это делало счастливым — чувствовал, что становлюсь такой же «Аленкой». Ты можешь избегать этого и биться головой об стену, пока не расшибешь себе лоб, но в холодильнике от этого ничего не появится. Если можно было бы, как при несбыточном коммунизме, я и по талону с удовольствием получал еду, потому что за богатством не гонюсь. Я знаю многих, тех же людей с «Винзавода», кто находится в полном отчаянии и пытается проложить себе дорогу любыми путями, потому что по-другому уже не получается. А Кулика возьмите, человека-собаку. Как он на свои четвереньки встал? Жрать нечего было, вот и встал! И показал таким образом открыто и красноречиво, что общество сделало с его жизнью. Это тоже посыл и тоже протест. Я не хочу вставать на четвереньки и никогда не вставал. Того, что я зарабатываю сейчас, на жизнь хватает. Деньги нельзя ставить во главу угла, занимаясь творчеством.


Журнал Interview основал Энди Уорхол. Как ты к нему относишься?

Я долго был поклонником поп-арта, потом пресытился. С одной стороны, он был гением, а с другой, стал продуктом, той же «Аленкой». Как я могу про него говорить, нравится мне он или не нравится? Как до Энди Уорхола не было Энди Уорхола, так и после Энди Уорхола не стало Энди Уорхола. Это не та личность, про которую можно сказать «нравится» или «не нравится». Он был, и это офигенно. Очень здорово, что он внес какой-то вклад, хотя, конечно, можно с пеной у рта пускаться в какую-то риторику и архаизмы. Я считаю, что его работы нужно знать, потому что современный стрит-арт и граффити близки поп-арту. Я в институте шутил: «Хотите я вам одной точкой сделаю динамику?» Просто брал баллон с краской и ставил точку на стене, а точка с подтеком краски уже сама по себе динамична. Это тот самый хлопок, что и у Энди Уорхола. Он простые вещи показывал так, что их люди помнили до конца жизни. В этом его гений.